Кедров ушёл в революцию из обеспеченной семьи, пренебрёг беззаботной жизнью. Первым его шагом было участие в студенческих волнениях в Московском университете. Как один из вожаков движения он был исключён из Университета. Через год Кедрова узнали студенты Ярославля, которых он поднимал на борьбу с произволом. Снова арест и ссылка на север.

В 1905 году Кедров создал на хуторе под Костромой лабораторию, где тайно изготовлялись бомбы и гранаты для рабочих боевых дружин. Товарищи в шутку прозвали лабораторию оружейным заводом Кедрова. Много раз бывал он в тюрьме и ссылке. Но тяготы ссылки и тюремная одиночка не убавили революционного пыла. В неволе он закалял силы, читал марксистские труды. В тюрьме Кедров даже стал самостоятельно изучать медицину. Была у него и другая страсть — музыка. К ней он привязался с детства. Беспокойная жизнь революционера-подпольщика не погасила этой страсти. Кедров был прекрасным пианистом. Игра его была темпераментной, мужественной. Он любил музыку глубокого содержания, больших чувств: в кругу друзей и в концертных залах он исполнял сонаты Бетховена, Первую балладу и прелюдии Шопена, «Лесного царя» Шуберта — Листа.

Со свойственной ему смелостью и энергией Кедров организовал издание ленинских работ. Был в переписке с Владимиром Ильичом, но не знал его лично. Их встреча произошла в 1913 году в неожиданной обстановке. Тогда Кедров жил в Швейцарии, учился на медицинском факультете в городе Берне. Здесь, как и всегда, он охотно участвовал в концертах. Сборы с них обычно шли на дело революции. Михаил Сергеевич организовал трио, аккомпанировал певцу-любителю, тоже большевику, Трояновскому. Чаще всего они исполняли вместе «Два гренадера» Шумана, «Как король шёл на войну» Кенемана — любимые романсы революционно настроенной публики.

В том же 1913 году Владимир Ильич привёз заболевшую Надежду Константиновну в одну из клиник Берна. В свободный вечер он пошёл на концерт в пользу русского студенчества. На эстраду вышел незнакомый молодой пианист. Ленину он очень понравился. Каково же было его удивление, когда оказалось, что этот музыкант — его соратник, пропагандист и издатель его трудов! Они познакомились, долго беседовали. Владимир Ильич искренно похвалил игру Кедрова. Между тем концерт окончился, начались танцы. Ленин простился и, уходя, сказал Кедрову: «Как-нибудь зайду к Вам… музыку послушать». Михаил Сергеевич был очень обрадован похвалой Ленина, но никак не ожидал, что его игра глубоко тронула Ильича. А тот через несколько дней появился в доме Кедрова. Хозяева были взволнованы и смущены, но Владимир Ильич вёл себя так приветливо и просто, что вся семья почувствовала в великом человеке доброго друга. Даже девятилетний сынишка Кедрова задал Ленину какой-то мудрёный вопрос. Ильич погладил мальчика по голове и ответил ему стихами:

Вырастешь, Саша, узнаешь —

Всё расскажу тебе сам:

Где научился я пенью,

С кем и когда я певал…

Это был отрывок из поэмы Некрасова «Дедушка», поэмы о декабристах. С детства Ленин помнил её на память… Хозяина дома усадили за рояль. Он нерешительно перебирал клавиши. Что сыграть Ленину? Потом воодушевился и стал играть всё, что помнил. Но играя, наблюдал за своим гостем и заметил, что нравится Ленину, а что оставляет его равнодушным. Так он понял, что шумные, блестящие, но поверхностные произведения неприятны Ильичу, что не выносит он в музыке слащавости. Что ближе всего ему волевая, глубокая музыка.

Ещё не раз до отъезда из Берна посещал Ильич их маленький домик. Сидел на балконе, увитом цветами, любовался оттуда вершинами Альп… И просил Михаила Сергеевича ещё и ещё раз повторить особенно полюбившиеся ему сонаты и увертюры Бетховена.[9]

Ленину запомнилось проникновенное и сильное исполнение Кедрова. А через четыре года грянул в России Октябрь. Кедров в то время был уже военным врачом в русской армии. После революции партия поручила ему работу в военной организации большевиков. Солдаты попросту называли её военкой. «Военка» открыла в Петрограде солдатский клуб. Здесь бойцы отдыхали. Для них устраивали лекции и концерты. Здесь давали и напутствия уходящим в бой. Не раз в клубе слушали выступления Ленина. Во время одной из встреч с фронтовиками, когда хотелось сказать людям что-то особенно близкое их сердцу, Михаил Сергеевич вдруг открыл крышку рояля, на который опирался, беседуя с солдатами, и сказал: «Я хочу сыграть для вас „Лесного царя“ Шуберта — Листа. Когда-то эту музыку любил слушать наш Ильич». По залу пробежал шумок. Имя Ленина связывали только со словами «борьба», «революция», но не со словом «музыка». И совсем непривычно было видеть за роялем не артиста во фраке, а красного командира в суровой военной форме. Кедров кратко объяснил содержание «Лесного царя» и сел к роялю. Все притихли. Каждому хотелось проникнуть в музыку, понять, что в ней приворожило Ильича, что говорила она великому вождю.

А поиграть самому Ленину Кедрову больше не пришлось. Вскоре его назначили командующим Северным фронтом. В очень трудный для страны момент он приехал с докладом к Ленину. Председатель Совнаркома выслушал по-военному краткий доклад командующего, сделал нужные указания и вдруг спросил Кедрова, занимается ли он теперь музыкой. Михаил Сергеевич смущенно ответил, что очень немного, да и то ночью… Ильич тепло взглянул на него и задумчиво произнёс: «Хотелось бы мне Вас послушать…»

Ещё не раз встречался Кедров с Лениным в деловой обстановке. О встречах за роялем в те бурные и грозные времена и мечтать не приходилось. Но на всю жизнь запомнил Михаил Сергеевич тихие вечера в Берне и своего неповторимого слушателя.

После Северного Фронта Кедров стал чекистом, соратником Дзержинского. Чуткий Феликс Эдмундович знал Кедрова не только как бесстрашного и твёрдого чекиста, но как человека большого сердца. Знал он и Кедрова-музыканта. Когда вышел указ о присвоении М. С. Кедрову звания Почётного чекиста и награждении его ценным подарком, ему подарили прекрасный белый рояль.

И долго ещё на этом рояле звучали те самые произведения, что когда-то в Берне Михаил Сергеевич играл для Ленина.

Есть люди, которые, по их словам, любят музыку. Но смотришь — человек погромче включил радио, услыхав любимое произведение, музыка звучит, а он продолжает начатый разговор. Можно ли поверить, что он проникся музыкой, взволнован ею? Слушать музыку — своего рода талант. Таким талантом слушателя обладал Ленин. Он словно выключался из окружающей обстановки и весь погружался в звуки. П. Лепешинский наблюдал, как, слушая пение Гусева, «…Владимир Ильич, откинувшись на спинку дивана и охватив руками колено, весь уходил при этом внутрь самого себя, и, видимо, переживал какие-то глубокие, одному ему ведомые настроения…»

Ленин, погружённый в музыку. Какая увлекательная, и какая